«Мы с Питом снова сближаемся. Правда, иногда он все еще замирает, стискивает спинку стула и ждет, пока схлынет поток воспоминаний. Мне время от времени снятся кошмары о переродках и пропавших детях, и я кричу во сне. Но Пит рядом, он обнимает и успокаивает меня. А потом целует. Ночью я снова чувствую тот голод, который застиг меня врасплох на берегу. Я знаю, что рано или поздно это все равно бы произошло. Знаю, что мне нужен не огонь Гейла, подпитываемый гневом и ненавистью, а весенний одуванчик — символ возрождения, обещание того, что, несмотря на все потери, жизнь продолжается. Что все снова будет хорошо. И это может дать мне только Пит.
И когда он шепчет мне:
— Ты меня любишь. Правда или ложь?
Я отвечаю:
— Правда »
Сьюзен Коллинз
«Сойка-пересмешница»
Моё сердце продолжает биться, с грохотом ударяясь об грудную клетку. Быстро, чётче и чётче отбивая каждый удар. До сих пор так непривычно, хотя прошло немало лет. Боль всё ещё преследует меня, отдаваясь в каждой клеточке, в каждой конечности, напоминая обо всём. Она во мне. Она со мной. Она течёт по моим венам, не давая забыться ни на минуту. Я живу ей, я дышу ей.
Почему она не может оставить меня, наконец? Неужели я мало настрадалась?
Прошлое не забыто. Не всё так просто, как кажется на первый взгляд. Нельзя забыть того, что было. Весь тот хаос и ужас, что мне довелось пережить, и все те жертвы, что пали, пожертвовав своей жизнью только ради того, что поверили в меня. Они поверили, что я смогу остановить жестокость Капитолия. И, да, я сделала это. Но какой ценой?
Сегодня был один из таких дней, когда я собиралась и уходила бродить в леса до самого вечера. Лук, перекинутый через плечо, и колчан со стрелами, болтающийся на перевязи. Я здесь не ради охоты, а ради умиротворения, поиска спокойствия, которого мне так не хватает. Шёл снег, белый и пушистый, хлопьями падавший на тёмную землю, укутывая её белоснежным покрывалом. Так тихо и спокойно, что на мгновение действительно можно забыться, стереть из памяти те моменты, острыми когтями впившиеся в замученную память и не отпускающие ни на минуту. Вдыхаю морозный воздух и тут же выдыхаю, ощущаю, как ресницы отягощены инеем, а в волосах полным-полно снега, поскольку я не удосужилась захватить с собой шапку. Но мне не холодно, и руки даже не мёрзнут. На улице всего-то градусов 10 ниже Цельсия. Даже тоненькая куртейка, наброшенная на плечи, вполне в состоянии согреть меня своим теплом. Пробираюсь между деревьями, стараясь не цепляться за колючие голые ветки, и приближаюсь к замёрзшей поверхности озера, покрытой толстым слоем прозрачного, словно стекло, льда, а после замираю в нескольких шагах, опустившись на корточки. Обхватив свои колени руками, я продолжаю сверлить взглядом это место, и вновь очередные воспоминания накатывают на меня. Нет, они не связаны с разрушением и убийствами, мраком и жаждой крови. Это то, что заставляет моё сердце трепетать, но в приятном смысле, согревая душу, подпитывая счастьем, и я не могу не улыбнуться уголками губ.
Это случилось месяцами ранее, буквально в начале осени, когда лето только-только подходило к своему логическому концу. Листья на деревьях начали приобретать жёлтые, оранжевые и красно-бурые оттенки. Природа понемногу увядала, теряя былую привлекательность, погружалась в длительную спячку на целую зиму вплоть до новой весны, воздух уже был пропитан непривычной прохладой, а ночи становились всё холоднее и холоднее. Но даже несмотря на это, последние деньки выдались на удивление тёплыми и солнечными. Именно в один из таких дней я и отправилась сюда, к этому самому месту у озера,…но не одна. С Питом. Это было спонтанным решением. Мне захотелось как-то разнообразить скучные серые будни, погреться в золотых лучах, а Пит просто решил составить компанию.
Хотя нет, не совсем так. Это я решила составить компанию Питу, который буквально загорелся желанием отправиться к озеру и полюбоваться на угасающее лето. Он хотел запечатлеть это краткое мгновение в своей памяти, чтобы было о чем поразмыслить, когда рука, сжимающая кисть, начнёт творить над очередной картиной. По крайней мере, я так думала. А вот у Пита было несколько другое воззрение на эту причину…
– Смотришь иногда и невольно ловишь себя на мысли, что всё-таки между человеком и природой не так уж и много различий, – задумчиво произнёс Пит, устремив свой взгляд на гладь водной поверхности.
– К чему ты клонишь?
– Опавшие листья как бы символизируют умерших людей, которые уходят от нас, покидают этот мир. Отмирают, давая шанс новому поколению, как бы передают эстафету будущим зелёным почкам, которым положено расцвести весной и прекратить существование осенью. Так же и у людей. Мы жертвуем собой, даём право жить нашим детям ценой своих собственных жизней. Порой даже и не задумываемся о том, что в данную секунду в среднем умирает 2 человека, в то время как рождается 4 за этот же промежуток времени. Это вполне равноценный обмен. Отдаём, получая взамен в два раза больше.
На мгновение я невольно задумалась над его словами. Вот только признавать, что это правда, желания не было. Я просто не могла поверить в то, что потери от рук Капитолия могут быть восполнены в двойном объёме. Нет, эти утраты нельзя замаскировать за пустой статистикой и безумной теорией о том, что, отдавая, мы получаем что-то взамен. Это неправда. Что я получила взамен за принесённые жертвы? Да ни черта я не получила. Только бессонные ночи кошмаров, кучу фобий и неуравновешенную психику, исцелить которую даже смерти не подвластно. Но Пит – исключение. Он остался со мной. Живой. Единственный, кого не смогли отнять у меня. Я спасла его, и пока он был рядом, всё казалось не таким уж и ужасным. Я знала, что смело могу положиться на него, потому что Пит всегда поддержит меня. Последние годы он именно этим и занимался. А я?
А что я? Я безропотно принимала его помощь и заботу, которой он старался окружить меня. Поздней ночью, цепляясь кончиками пальцев за края рубашки парня, я постоянно размышляла о том, что будет с нами дальше. Лёжа в одной постели, тесно прижимаясь друг другу, ночами мысли о неминуемом будущем затопляли меня, и лишь к утру мне удавалось уснуть. Я и боялась этой неизвестности, и жила ради неё, грезя мечтами о том, что потом будет легче.
Неожиданно я ощутила нежное прикосновение холодными кончиками пальцев к подбородку, постепенно переходящее на щёку. Я вздрогнула, моментально вырвавшись из размышлений, и уставилась взглядом в пронзительно-голубые глаза, замершие в нескольких сантиметрах от меня. Горячее дыхание опалило мою кожу, а тёплая рука нежно заправила за ухо выбившуюся каштановую прядь.
– Может, пройдёмся? – Пит крепко сжал мою ладонь в своей руке, посылая приятный электрический заряд по всему телу. Я задрожала, но явно не от холода, и поёжилась.
– Замёрзла? – я отрицательно мотнула головой, хотя на самом деле не так уж и была в этом уверена. Честно говоря, я и правда замёрзла, пока сидела на траве.
Пит не клюнул на мою отговорку, и минуту спустя на мои плечи опустилась его тёплая толстовка, так приятно пахнущая хлебом и специями.
– Спасибо.
Я крепче сжала руку, теснее переплетаясь с пальцами Пита, и последовала за ним, стараясь не отставать. Он вёл меня вдоль берега озера до тех пор, пока неожиданно не замер на месте.
– Что-то стряслось? – обеспокоенно озираясь по сторонам, спросила я.
Парень мне ничего не сказал, лишь опустился на корточки и бросил взгляд на своё собственное отражение в воде. Что-то беспокоило его, но вот только я не понимала, что именно, а спросить – просто язык не поворачивался.
– Пит, ты пугаешь меня! – я резко опустила руки ему на плечи, ощущая, как затвердели мышцы на его спине, и нежно провела ладонями вдоль позвоночника, постепенно опускаясь всё ниже и ниже.
Пит вздрогнул на мгновение, словно внутри него происходила какая-то невидимая борьба, и немного расслабился, как только я приноровилась на корточках рядом с ним и положила свою голову ему на плечо. В молчании мы провели, наверное, долгое время, любуясь небосводом и постепенно угасающей красотой окружавшего нас со всех сторон леса. Никто не рисковал прервать повисшую между нами тишину. Да и зачем? Нам и так было вполне неплохо.
– Знаешь, я много думал об этом…даже слишком много, но отделаться от этих мыслей просто так не получается. Кажется, что вот-вот моя голова, подобно бомбе, разорвётся на части… - неожиданно Пит остановился, понимая, что ляпнул что-то не то, но было уже поздно. Злосчастные слова слетели с его губ.
Прим. Моя сестра. Она погибла, когда на наш Дистрикт было сброшено несколько мощных боеголовок, не пощадивших ни одно живое существо. Картинки былого снова замелькали в моей голове. Нет, не сейчас. Я не хочу этого, не хочу вспоминать.
– Прости, я снова болтаю невесть что. Не бери в голову. – быстро отмахнулся он, заметив, как моё лицо исказилось от всколыхнувшихся воспоминаний.
– Всё в порядке, – я попыталась отшутиться от него, но лицо Пита до сих пор оставалось серьёзным.
Он не поверил ни единому сказанному мной слову. Закусив губу, я чуть не заскулила от досады.
Лгунья из меня никакая.
– Так о чём ты говорил? – пытаясь вернуть потерянную нить разговора и тем самым успокоиться, обратилась я к парню.
Он был крайне скептически настроен по отношению к моим словам. Я через силу попыталась улыбнуться, но это больше напоминало оскал, нежели миловидную и беззаботную улыбку. Ещё и зарычать от злости не хватало. Говорю же – врать совсем не умею.
– Да так, ни о чём. Ничего важного.
– Пит! – я резко схватила его за ворот рубашки и с силой потянула на себя, но не рассчитала и повалилась на землю, при этом потянув за собой парня.
Несколько пуговок с треском оторвались, посыпавшись на траву. Светловолосая шевелюра нависла надо мной, её обладатель старательно пытался отвести свои ясные голубые глаза. Я протянула пальцы к его шее, нежными касаниями прокладывая путь по оголившейся коже прямо к подбородку, а после резко схватила за него, ещё ближе притягивая к себе. Пит навис надо мной и отвертеться от моего пристального взгляда не смог.
– Так что ты там про «ничего важного» говорил? – мои глаза сосредоточились на его, пытаясь прочесть то, что он так тщательно скрывал.
Пит продолжал молчать, хотя было заметно, что ему просто-напросто не терпелось сказать это вслух, но он упрямо противился внутреннему порыву.
– Ну, пожалуйста.
Видимо, мои мольбы подействовали на него. Пит никогда не мог отказать мне. Он всегда выполнял любую мою просьбу, даже несмотря на то, что это могло противоречить его личным принципам. Иногда эта странная покорность меня напрягала, но стоило посмотреть в эти лазурные глаза, как всякие сомнения насчёт того, что Пит слабый и бесхарактерный, тут же вылетали из головы. На самом деле это было не так. Этот мальчишка-пекарь был одним из самых храбрых людей, которых мне довелось узнать за свою короткую жизнь. И когда он заговорил, я затаила дыхание.
– Китнисс, я… - парень резко замолк, посмотрев прямо мне в глаза, а после вновь их опустил. Он явно стыдился того, что собирался произнести.
Волна напряжения проскочила между нами.
– Что? Что, Пит? – замученный взгляд, которым он смерил меня, заставил поёжиться.
– Китнисс, выходи за меня замуж! – резко выпалил Пит.
Мои глаза непроизвольно расширились, и всё, что я хотела сказать ему, пришлось проглотить.
Воспользовавшись возникшей паузой, он резко отстранился от меня и стал копошиться в одном из карманов брюк в поисках чего-то. Наверное, кольца. Но нет, я ошиблась. Он извлёк длинную цепочку с болтавшимся на ней кулоном в форме сердца изумрудного цвета, а после вложил её в мою раскрытую ладонь. Я не смогла сказать что-либо, словно онемела от неожиданности.
Это ведь всё сон, да? Но ощущения, которые заполнили меня, не могли быть плодом больной фантазии. Холодный металл ожёг кожу, а камень в сердцевине начал переливаться в лучах солнца, ослепляя своим великолепием.
– Тебе нравится? – взгляд был таким манящим и тёплым, что возразить что-либо у меня язык не повернулся. Даже элементарное «спасибо».
Я неуверенно кивнула. Мне никогда в жизни никто не дарил ничего подобного, может, только брошь с сойкой, но даже она не могла сравниться с тем, что было сейчас зажато в моей руке. Я поднесла раскрытую ладонь поближе, стараясь лучше рассмотреть украшение: золотая оправа в виде неровного сердца, одна половина которого была больше и усыпана маленькими кристально-прозрачными камешками, а вторая, меньшая, дугообразно выгибалась, внутри закреплялся изумрудный камень в форме круга.

Уголки губ дрогнули, когда я снова предприняла попытку произнести хоть слово, чтобы выразить свою благодарность. Но не успела. Пит нежно стиснул мою свободную руку, продолжая сохранять молчание, а после притянул её и коснулся губами тыльной стороны ладони. Ошарашено глядя на него, я ощутила, как глаза наполняются слезами.
Я готова была разреветься, словно маленькая девочка. Столько эмоций наполнили меня, что я боялась задохнуться. До сих пор фраза «Китнисс, выходи за меня замуж!» проигрывалась в моей голове, подобно заезженной пластинке, заставляя меня чувствовать себя крайне гадко. Когда Пит в первый и последний раз делал мне предложение, мы были окружены повышенным вниманием журналистов, и всё это показывали в прямом эфире по телевизору. Та комедия, которую нам пришлось ломать, была игрой с целью заставить весь мир поверить в то, что мы безумно любим друг друга, и хоть как-то продлить жизнь и себе, и всем своим близким. А сейчас? Сейчас не было этого пафоса, поддельных эмоций и наигранных улыбок. Не нужно опасаться, что из-за кустов кто-то выскочит и скажет «Стоп! Снято!». Мы одни. В лесу. Вдалеке от цивилизации. Ни одна живая душа не найдёт нас.
Я никогда всерьёз не задумывалась об этом, да что там, в моих планах такой пункт, как брак, явно отсутствовал. Но иногда приходит время, когда ты меняешь своё мнение и принципы. Думаю, этот момент настал. В конце концов, я уже взрослая девочка и обязана сама принимать решения. А Пит – он тот, кто мне нужен. Вместе мы многое пережили, и это сблизило нас, связав незримой нитью в одно звено. Друг без друга мы не сможем. Я уже не мыслю жизни без моего мальчика с хлебом, и от этого никуда не деться. Остаётся лишь двигаться вперёд. Вместе. Я и Пит.
За какие-то считанные секунды притягиваю парня к себе, утыкаясь лицом ему в грудь. Без слов. Вот так вот просто. Он ласково гладит меня по голове, но ничего не говорит. Я до крови закусываю губу, понимая, что продолжаться так больше не может, и, собравшись с силами, резко отталкиваю Пита.
– Китнисс, – с мольбой в глазах он протягивает ко мне руки, пытаясь снова заключить в объятия, но я уворачиваюсь.
Нет, я скажу ему это. Я должна. Нельзя больше молчать.
– Пит, – выдыхаю я, чувствуя, как дрожь прошибает моё тело от волнения. – Я…я согласна.
– Кит… - моё имя замирает в его горле.
Он удивлённо хлопает глазами, не веря в услышанное. Воспользовавшись моментом, я набрасываюсь на него, повалив при этом на землю, а потом отбрасываю в сторону длинную косу, обнажая шею.
– Пит, – я вложила цепочку в его руку, крепко стиснув каждый палец.
Он понял меня, и секундами спустя украшение защёлкнулось на своём законном месте. Я с восторгом нащупываю его, и смущённая улыбка озаряет мои губы.
– Скажи, что это не сон, – мечтательно протянул блондин, сверкнув своими ясными глазами. Лёгкий румянец залил мои щёки. И когда я успела стать такой сентиментальной и стеснительной?
– Расслабься. Это не наш случай.
– Ты даже не представляешь, как я счастлив. Вот только есть одно «но».
– Какое?
– Я хочу, чтобы мы поженились прямо сейчас. Здесь. Не сходя с этого самого места, – эти слова прозвучали на редкость очень серьёзно, и как-то отшутиться было бы одной из самых больших глупостей, которую я могла только сделать.
– Я люблю тебя.
– Я знаю, Китнисс. Именно поэтому я и хочу, чтобы всё это прошло в тайне. Только мы вдвоём, – эти слова прозвучали так интимно из его уст, что я невольно ощутила, словно он влез ко мне под кожу. Но это было чертовски приятное чувство. – Просто я знаю, как ты не любишь повышенное внимание и панически боишься огромного скопления народа.
Даже в такой ответственный момент он не покривил душой и подшутил надо мной, за что получил лёгкий удар локтём в бок. Состроив обидчивое лицо, парень отвернулся от меня.
– Ну и ладно. На обиженных воду возят. Считай, что тебе приснилось моё согласие.
Не прошло и минуты, а Пит уже во всю обсыпал моё лицо поцелуями. Никогда не думала, что в моей жизни появится такой человек, с которым скучные серые будни приобретут хоть какие-то краски.
Спустя ещё какой-то промежуток времени, Пит предложил мне провести особый ритуал, с помощью которого мы осуществим заключение нашего брака. Ничего сверхъестественного от меня не требовалось. Только искренние и чистые слова, идущие от самого сердца, ну, и согласие, конечно же. Скрестив взгляды, каждый из нас принёс друг другу клятву, разорвать которую способна только смерть, но даже ей оказалось бы не под силу это сделать. Нам довелось пройти по острию не раз, рискуя погибнуть, отдав друг за друга жизнь, но, к счастью, в конечном итоге, до таких крайностей дело не дошло.
Серьёзные и сосредоточенные лица сменились блаженным спокойствием, когда я и Пит, скрепили наш союз поцелуем, от которого у меня закружилась голова. Вот так всегда. Не очевидная опасность может вывести из строя, а обычный, вполне обыденный, нежный поцелуй этого парня.
На этом воспоминания обрываются, но не потому, что вспоминать было уже нечего. Нет, был, конечно, небольшой вечер празднества, где собрались все самые близкие, и тихо, без лишней суматохи, поздравили меня и Пита. Зачем нам была нужна какая-то формальность в оформлении брака, если простой, но искренней клятвы оказалось вполне достаточно? Ну, а кольца, как оказалось, уже были заранее заготовлены, простые, вполне невзрачные, из обычного серебра. Вот вам и свадьба.
Когда на улице похолодало, я поспешила вернуться домой. Перешагнув порог, скинула с себя верхнюю одежду, разулась и, убедившись в том, что ни мамы, ни Пита нет, прошла на кухню что-нибудь перекусить. Сегодня большой день для большинства жителей как нашего, так и всех остальных Дистриктов. Рождество. Праздник, который отмечают всей семьёй, обмениваясь подарками. Это радостный и счастливый день, волшебное и незабываемое событие, когда каждый человек надеется на чудо. Раньше для меня это имело хоть какое-то значение. Будучи маленькой девочкой, я обожала этот день, сколько себя помню. Постоянно загадывала желание, надеясь, что в новом году оно обязательно сбудется. Сейчас же всё изменилось. Я выросла, и подобные детские забавы ушли в прошлое, оставив о себе лишь мимолётные воспоминания. Вера в чудеса и сверхъестественные силы исчезла намного раньше, чем я познала всю жестокость и несправедливость этого мира там, на Голодных Играх.
Независимо от того, сколько выпало снега, дух Рождества ощущался везде: дома и улицы украшены символами торжества – гирляндами, венками и огнями. Правда, в Шлаке всё выглядело не так шикарно, поскольку наш район крайне беден. Если я и могла иметь хоть какие-то представления, по большей степени это были иллюзионные образы, то только благодаря телевизионным передачам, которые крутили целый день 25 декабря.
Друзьям и родным, которые оказались далеко от своего дома, присылают нарядные и красивые открытки и письма, где желают всех благ и счастья в светлый праздник Рождества. В самой большой комнате в доме устанавливают ёлку, украшая её игрушками, свечами и гирляндами. Над камином вешают чулки, чтобы вылезающий через дымоход Санта-Клаус оставил в них свои подарки и конфеты для всех членов семьи. Дети с нетерпением ожидают добродушного Санту, ведь он, приходя в каждый дом, не забывает одарить малышей, которые вели себя хорошо, заслуженной наградой – подарками. Дом, как правило, украшают с помощью остролиста, омелы и плюща. Все эти растения, так или иначе, связываются с божественным началом. Омелу почитали священной ещё до самого рождения Христа, так как многие верили, что она способна исцелять от болезней, а также защищать от чар. Плющ – это олицетворение бессмертия. Вечнозелёный остролист – символ веры и надежды. Считалось, что мужчина может поцеловать любую девушку, которая случайно оказалась под омелой. Обычай этот прижился и сохранился в Капитолии до сих пор, вызывая особенный восторг у молодёжи.
Дети перед Рождеством ходят от одного дома к другому и поют песни, восхваляющие этот день, за что получают угощения от взрослых. Это уже вошло в традицию, без которой невозможно себе представить этот праздник. В рождественский день в меню обязательно присутствует индейка. Помимо неё на столе может быть гусь или ветчина и, конечно, много сладостей. Особенных кулинарных традиций нет, все зависит от возможностей и желаний каждой семьи.
Бросив взгляд на настенные часы, я убедилась в том, что моё одиночество продлиться недолго. Скоро, буквально через час, придёт мама и примется накрывать на стол, а Пит…что касалось Пита, то я не была уверена, что он придёт так скоро. Раз сегодня праздник, значит, народу в пекарне будет предостаточно. В лучшем случае рабочий день для Пита подойдёт к концу ближе к девяти часам вечера. Может, Хеймитч ещё подойдёт.
Я решила распорядиться свободным временем с пользой и для начала перебрать продукты, которые хранились у нас в доме, но неожиданно нахлынувшее головокружение и подступившая тошнота заставила меня поменять свои планы. Шатаясь, я поднялась к себе в комнату в поисках аптечки, где хранились лекарства, но, найдя и проглотив таблетку, желаемое облегчение не пришло. Мне стало ещё хуже, в конце концов, так я и оказалась стоящей на коленях перед унитазом, выворачивая содержимое своего желудка. Меня дико трясло и одновременно знобило, и я уже начала склоняться к мысли, что больна или отравилась чем-то, но каких-то весомых фактов, подтверждающих ту или иную версию, не нашлось. Тогда я решила просто сослаться на то, что просто-напросто сильно устала и за первую половину дня практически ничего не съела. Включив прохладную водичку, я встала под душ в поисках расслабления, хорошенько промывая испачканные в блевотине волосы. Закончив водные процедуры, обтёрлась полотенцем и на мгновение задержала внимание на своём отражении в зеркале, внимательно изучая себя. Что-то действительно переменилось во мне, в этом не было никаких сомнений. Вот только это «что-то», как назло, не сразу бросилось мне в глаза. Живот. Он стал немного округлым и более заметным, особенно если встать в профиль. Почему этот нюанс стал заметен мне только сейчас?
Я легко ладонью провела по коже, пытаясь понять, что это вовсе не обман зрения. Нет, как не странно. Очевидная вполне твёрдая и сформировавшаяся выпуклость хорошо прощупывалась. У меня в голове созрело только одно логическое объяснение этому феномену, особенно если сопоставить с тем, что произошло со мной совсем недавно. Я беременна. Глупая улыбка озарила мои губы: мне стало смешно от мыслей, озаривших мою голову, и я истерически расхохоталась. Как сумасшедшая. Долго, конечно, такое состояние не продлилось. Только дураку было бы не понятно, что к чему, особенно, если существовали довольно веские основания, прямым контекстом указывавшие на то, что я была права в своих суждениях. Я действительно беременна.
Несколько минут спустя я скатилась на кафель, а по щекам медленными, но крупными каплями стекали солёные слёзы. Обхватив свои колени, я уткнулась в них лицом, чувствуя, как меня разрывает на кусочки от дикой боли, съедавшей изнутри, а фраза «Я беременна» всё чаще и чаще проигрывалась в голове. Это было невыносимо. Не выдержав, я надрывно закричала от отчаяния, и крики мои эхом отражались от стен душевой, лишь подстёгивая меня, заставляя кричать её громче, до тех пор, пока я окончательно не охрипла. На трясущихся ногах я встала, на ходу набрасывая халат, и молниеносно влетела в свою комнату. Обессилено упала на кровать и зарылась лицом в подушку, теплее кутаясь в одеяло – так я надеялась забыться в мягкости хлопковых простыней, но навалившаяся духовная тяжесть практически раздавила меня. Слёзы так же градом скатывались по щекам. Я нервно кусала губы, впивалась когтями в ладони, молотила кулаками по подушкам, и охрипшим голосом продолжала кричать, пока совсем не истощила собственные силы и не уснула.
Проснулась я от того, как кто-то нежно провёл горячей ладонью вдоль оголённой кожи позвоночника. Каждый мой нерв вспыхнул, и приятная дрожь электрическим зарядом прошлась по всему телу, заставляя всю, от кончиков волос до самых пят, покрыться мурашками. Только сейчас мне удалось вспомнить, что я швырнула халат куда-то на пол, как только оказалась в постели. Волна стыда захлестнула меня, и, нервно заёрзав, я сильней подмяла под себя одеяло, стараясь затеряться в нём. Кто бы ни потревожил мой сон, я не хотела, чтобы меня увидели в таком состоянии.
– Китнисс, просыпайся, – тёплая рука потрясла меня за плечо.
Теперь я отчётливо смогла ощутить тот особенный запах, исходивший от этого человека, отличить который смогу без труда. Это Пит. Он пришёл меня разбудить.
Я перевернулась с живота на спину, сладко потянувшись, и распахнула сонные глаза. Мир вокруг всё ещё расплывался, а всё из-за того, что я много плакала. Наверное, я сейчас такая красивая, особенно с распухшей физиономией. На краю кровати сидел Пит. Его внимательный, пронзительный взгляд буравил меня, что даже стало как-то неловко, и я заёрзала под одеялом. Губы дрогнули в полуулыбке, когда мои глаза задержались на его светлых, по-мальчишески взъерошенных волосах.
– Доброе утро! – мягко улыбнувшись, изрёк Пит.
Он не выглядел безнадёжно уставшим, наоборот, полным жизни, словно ему целый день довелось не тягать тяжёлые мешки с мукой, а просто хорошо проводить время, толком ничего не делая. Я тут же приняла сидячее положение и, мельком бросив взгляд в окно, убедилась в том, что на улице стемнело.
– Не хочу тебя расстраивать, но сейчас уже вечер.
– Ничего себе! Как быстро летит время. А я и не заметил, – Пит протянул ко мне руку, и я тут же вцепилась в неё мёртвой хваткой.
Так хотелось впитать его беспечность, которой мне так не хватало, это одурманивающее тепло, сквозь одновременно грубую, но такую нежную кожу.
– Как прошёл твой день?
– Замечательно. Сегодня было работать даже проще, чем всегда, – он кокетливо потрепал свои растрёпанные волосы. – Ну, ладно, ты давай вставай, а я пока пойду, помогу накрывать твоей маме на стол. Сегодня всё-таки Рождество.
Как только парень ушёл, я встала с кровати и отправилась на поиски одежды. Особо заморачиваться не хотелось, поэтому решила ограничиться первой попавшейся футболкой и штанами, одевшись в которые, принялась за укладку растрёпанных волос на голове, напоминавших воронье гнездо. Пришлось прибегнуть к помощи пенки, оставшейся у меня ещё со времён Голодных Игр, хотя я так не любила всю эту бесполезную трату времени на прихорашивание перед зеркалом, но выхода другого у меня всё равно не было. Выдавив немного средства на руку, я стала пропитывать непослушные локоны, придавая им более приемлемую форму и объём, а после, легко просушив их феном, заплела привычный «рыбий хвост». Лицо моё на удивление не было таким распухшим и мертвенно-бледным, как ожидалось. Я выглядела вполне нормально, даже очень хорошо, несмотря на свои недавние недомогания. Машинально рукой я проникла под футболку, снова ощупывая свой округлый живот. Нет, мне не приснилось. Я чувствую это не столько внешне, сколько внутренне.
Всё внутри меня перевернулось от этой новости, но где-то в глубине души я уже морально была готова к тому положению, в котором окажусь. Я и Пит сделали это, и сделали это хорошо. Даже слишком. Не удивительно, ведь он так хотел стать папой, и я знала наверняка, что у него замечательно получится.
Первоначальная реакция на беременность, а именно агония и истерика, обуславливалась давним страхом перед Капитолием, который запросто мог бы забрать моего ребёнка у меня на Арену, подстроив исход Жатвы. Я бы не пережила этого. Ни один родитель бы не пережил. Я до ужаса боялась, поэтому и не помышляла о семье, не то, что о каких-то отношениях. Но сейчас всё иначе. Голодных Игр больше нет, хотя я всё равно боюсь, что у меня отберут моего младенца, сына или дочку, который ещё толком не успел появиться на свет. Пусть я ещё не могу почувствовать эту крохотную жизнь, которую бережно храню под сердцем, я всё равно люблю её, люблю.
Мой малыш, мама с тобой!
Любуясь собой в зеркале, я оказалась совсем не готова к тому, что произошло дальше. Я вздрогнула, когда в отражении зеркала на заднем плане в полумраке замаячил силуэт, постепенно обретая очертания с каждым шагом, сделанным ко мне. Моя рука под футболкой замерла: я не рискнула убрать её оттуда, боясь, что именно это бросится первым в глаза. Сердце бешено колотилось в груди, и я чуть не завизжала от ужаса, узнав в человеке за своей спиной Пита. Дверь в комнату была приоткрыта, и это не помешало ему бесшумно проникнуть внутрь, тем самым застать меня врасплох, так сказать, на месте преступления.
Господи, неужели он всё это видел?
Глаза Пита, отражавшиеся в зеркале, внимательно сосредоточились на мне. Я почувствовала себя, словно на рентгене, совсем прозрачной и невесомой. Захотелось спрятаться, забиться в угол, но лишь бы не ощущать этот прожигающий взгляд на себе. Резко я дёрнулась в сторону двери душевой, повинуясь сработавшим инстинктам, но сильное мужское тело молниеносно врезалось в меня и пришпилило к ближайшей стене, не давая и шанса на побег. Я, словно озверевшая, отчаянно вырывалась, охваченная паникой, плохо соображала. Желание убежать от Пита как можно дальше захлестнуло меня, без боя сдаваться я не собиралась. Молотя парня кулаками по спине, рукам и даже груди, я что-то нечленораздельное выкрикивала до тех пор, пока совсем не обессилела, обмякнув в его руках, как тряпичная кукла. Пит крепко стиснул мои запястья, оставляя на них красные отпечатки пальцев – так он старался блокировать сопротивление и облегчить боль от наносимых мной ударов. Горячие слёзы потекли по щекам, и я, совсем не отдавая себе отчёта, с отчаянием уткнулась лицом в грудь парня и зарыдала.
– Китнисс, Китнисс, всё хорошо. Я здесь, с тобой, – мягко шептал Пит, поглаживая меня по голове.
Я ещё пуще разревелась и крепко сжала в кулачках его рубашку, толком не заботясь о том, что хватка всё усиливалась и усиливалась: послышался треск ткани и звук посыпавшихся на пол пуговиц.
Спустя пару минут Пит попытался отстраниться от меня – видимо решил, что моя агрессии пошла на убыль, уступая место умиротворению – но вместо того, чтобы воспользоваться моментом и убежать, я сильнее прижалась к нему, невесомо проводя кончиками пальцев по его волосам, скулам, губам, подбородку, шее. Явно не ожидавший такого парень опешил. Наверное, думал, что я просто так смогу уйти. Да даже если бы я и рискнула убежать, кто знает, сколько бы протянула, прежде чем грохнуться в очередной обморок. Но Пит приятно удивил меня, и что-то тёплое, чистое разлилось в моей груди, трепетая. Он взял инициативу в свои руки и принялся укачивать меня в своих объятиях до тех пор, пока я сама не попыталась отстраниться.
Я мутным взглядом оглядела его, опираясь о стену и понимая, что разговора не избежать. И снова Пит удивил меня: одним взглядом он сказал намного больше, чем можно было выразить простыми словами. Нежный, словно ласкающий бриз, взгляд обволакивал меня. Мне удалось увидеть многое: и боль, и нежность, и слёзы, и радость, и любовь. Много любви. Мысли в моей голове путались, словно трусливые букашки, так хотелось сказать что-нибудь милое, чтобы увидеть, как он улыбается, так по-мальчишески хитро и искренне, с любовью. Нерешительно рука Пита скользнула по моей талии, но я не шелохнулась, сохраняя спокойствие, хотя от этого прикосновения кожу стала приятно покалывать, а пальцы, немного задрав футболку, соприкоснулись с обнажённой кожей. Тихое «ой» слетело с моих губ в ответ на эту невинную, но в то же время откровенную ласку. Я замерла в ожидании, что же будет дальше. Указательным пальцем парень нежно вырисовывал различные узоры на моём животе, а средним и безымянным немного надавливал на разгорячённую плоть, ощупывая каждый миллиметр кожи. Стало просто невыносимо выдерживать то, как Пит дразнит меня, и я накрыла его руку своей. По тому, как расширились глаза парня, я поняла, что он почувствовал это, небольшой, но заметный бугорок с уплотнением – мой живот. Дразнящие прикосновения не прекратились, став ещё смелее и менее робкими, но всё равно по-прежнему нежные. Я прижалась лбом ко лбу Пита, прикрыв глаза от блаженства, и положила руки ему на плечи, чувствуя себя как нельзя лучше. Все проблемы, казавшиеся такими важными, просто отошли на второй план. Я расслабилась, позволяя парню укачивать меня в своих объятиях, и отдалась ощущениям, полностью накрывшим с головой. Так мы и стояли, тесно контактируя друг с другом, в полнейшей тишине до тех пор, пока Пит не предпринял попытку отстраниться.
– Нам пора. Нас, наверное, уже заждались.
– Ты в этом собралась идти? – он оценивающе оглядел меня с головы до ног, словно только сейчас заметил, во что я одета.
– А что? Что-то не так?
– Просто я думал, что ради праздника изменишь себе и оденешь что-нибудь…ну, женственное. Платье, к примеру.
– Какого праздника?
– Ау, Китнисс, ты в порядке? – Пит пощёлкал прямо перед моим носом пальцами. – Нигде головой не билась?
– Ты сейчас у меня договоришься, – я пригрозила ему кулаком и смерила самым гневным взглядом, на какой только была способна.
– Китнисс, я всего-навсего пошутил.
– Ну, Рождество, и что дальше? Мне прыгать, бегать и плясать от этого? Праздник как праздник. Ничего особенного в нём нет, так что я не вижу веского повода что-либо менять, – упрямо отрезала я, на что Пит только тяжело вздохнул.
Естественно парень не понимал, почему я так пессимистично отреагировала, ведь он сам чуть ли не захлёбывался от радости, что этот день, наконец, наступил. И дело было вовсе не в пошаливавших гормонах и беременности. Причина моего безразличия и озлобленности крылась намного глубже. А Пит…он же ни в чём не провинился.
Чёрт, неужели я опустилась так низко, что обвинила во всём его?
– Ну, извини, что накричала на тебя. Я правда не хотела, – моя попытка обнять парня в знак примирения закончилась безрезультатно.
Он отстранился и, бросив в ответ только небрежное «я жду тебя внизу», ушёл. А я осталась одна, наедине с собой и своими мыслями. Усталый вздох вырвался из моей груди. Блестяще! Не хватало с Питом поссориться из-за пустяка. Может, если я прислушаюсь к его совету, он будет меньше на меня сердиться?
Распахнув дверцы шкафа, я извлекла из его недр довольно милое платье, в которое тут же облачилась. Простое и тёплое в чёрно-белую расцветку – оно сразу же приглянулось мне.

Я бросила мимолётный взгляд в зеркало, оценивая свои старания. Думаю, на твёрдую четвёрку потянет.

Отредактировано SvetochAska (2012-04-24 08:35:11)